Форум

Это просто бред какой-то - но темка опять сдохла, и потому крошечный хвостик лежит отдельно...
Извините.

Кристину неожиданно поразила мысль о том, как невероятно похожа эта странная сцена на ту, что разыгралась почти два года назад в подземелье Оперы. Они стояли тут, в темноте, готовые принять решения, которые изменят их судьбу. Он снова был по колено в воде, и снова на лице его было это выражение… как будто тут, в ней, сосредоточен весь смысл его существования. От того, что она выберет, зависела тогда не жизнь Рауля. Эрик ждал ответа Кристины, чтобы понять, жить ли на свете ему самому.

Кристина помнила, что сказала тогда.

И точно знала, что должна и хочет сказать теперь, и что ему нужно услышать.

Как и тогда в Опере, она сделала шаг вперед, в воду, к нему. Подошла совсем близко и посмотрела в лицо.

Взгляд Эрика был таким испуганным – настороженным. Он тоже не мог не узнать эту сцену.

Кристина подняла руку: на ладони ее лежало кольцо, которое он прислал ей в Париж в знак прощания.

Медленно, очень торжественно Кристина надела кольцо на безымянный палец левой руки, и, глядя Эрику в глаза, сказала:
- Этим кольцом обручаюсь с тобой, и обещаю быть тебе верной и любящей женой в горе и в радости, в болезни и в здравии, покуда смерть не разлучит нас… Я люблю тебя.

Его объятие было таким сильным, что на секунду у Кристины сбилось дыхание. Но ей и в голову не пришло просить его ослабить хватку. Она чувствовала, как дрожит его тело, слышала, что он плачет. Что ж – этого можно было ожидать. Она и сама плакала – промочила ему всю рубашку. Или это морские брызги сделали?

Пора им, в самом деле, выбираться из холодной воды.

Она подняла, наконец, голову и снова встретилась с ним взглядом:
- Мы уедем отсюда.

- Да. В Италию.

- Я вернусь на сцену.

- Да. Я напишу для тебя по меньшей мере десять опер.

- Я стану мадам Эдмон?

- Нет.

- Нет?

- Нет. Мне не нравится имя, которое придумал твой муж. У меня есть имя, под которым я изредка выбирался из Оперы в мир и на которое у меня, между прочим, есть банковские счета. Де Санном.

- «Безымянный»?

- Это лучше, чем граф Монте-Кристо.

- Мы поженимся?

- Да. Завтра.

Она снова уткнулась лицом ему в грудь:
- Эрик, а нам это не снится? Может быть, мы оба сошли с ума? Или умерли, и попали на небо?

Его бедная взрослая девочка – она больше не верит в счастливые сказки. Эрик прижался щекой к волосам Кристины, вдохнул их аромат. Провел кончиками пальцев вдоль шеи. Тело немедленно отозвалось на ее близость: он почувствовал это, даже стоя в ледяной воде.
- Нет... Не снится. Но если снится, то видим мы один и тот же сон. А если так – не все ли равно, умерли мы или безумны?

Она крепче обняла его за талию:
- Тогда пойдем в дом. Тебе – да и мне теперь тоже – надо обсохнуть и согреться, и я ужасно голодна, и нам есть, что отпраздновать. А потом мы пойдем в постель. И сегодня ты никуда меня не прогонишь.

Глава 32.
21 декабря 1890 года, воскресенье

Мсье Дюфуа шел по коридорам пустого дома, стараясь не шуметь. Утром он обнаружил у запертых ворот поместья экипаж со спящим на козлах кучером де Шаньи. Графиня приехала весьма неожиданно – и так неудачно: некому было даже приготовить ей комнату.

Мсье Дюфуа собирался с духом, чтобы извиниться и сообщить, что теперь завтрак и комната готовы. В конце концов, дело близилось к полудню. Мсье Эдмон человек, конечно, эксцентричный, и может вставать поздно и трапезничать, когда вздумается, но графиня наверняка уже голодна. Остается надеяться, что ночь она сумела провести спокойно.

К изумлению управляющего, графини не было ни в одной из гостевых спален.

С растущим любопытством Дюфуа, все так же бесшумно, подошел к двери спальни мсье Эдмона. Она была чуточку приоткрыта.

Хороший слуга знает: если есть возможность что-нибудь вызнать о хозяевах, это непременно нужно сделать. Дюфуа прильнул к щелке.

Шторы на окнах были задернуты, комната погружена в полумрак. На полу валялись вещи. Одежда. Сапоги мсье Эмона, его брюки. Его рубашка, разорванная пополам. Платье графини. Ее корсет. Чулки – один из них весьма фривольно повис на спинке стула, другой – на решетке потухшего камина.

Мсье Эдмон и графиня лежали на двуспальной кровати с пологом, едва прикрытые смятыми простынями. Оба спали. Даже во сне мсье Эдмон прижимал ее к себе так крепко, словно боялся, что она исчезнет. Правая половина его лица опять была не видна – скрыта в разметавшихся по подушке кудрях женщины, которую он сжимал в объятиях.

Мсье Дюфуа тихонько прикрыл дверь. Не хватало еще, чтобы любопытный лакей случайно сунул сюда нос…

Хозяева ценят в слугах деликатность. Им нужно время, чтобы отдохнуть.